Нужен ли женщине платок в храме, у нас даже не обсуждается — священник ПЦУ

О том, обязательно ли женщинам надевать платок в храме, что об этом думает церковь и зачем будущий главарь боевиков «ДНР» Игорь Стрелков-Гиркин приезжал в Киев во время Майдана, во второй части интервью НАРОДНОЙ ПРАВДЕ рассказал священнослужитель Православной церкви Украины, бывший пресс-секретарь УПЦ Московского патриархата (до 2014 года) Георгий Коваленко.

Первую часть разговора читайте здесь: На войну, которую ведет Московский патриархат, должен быть особый ответ — священник ПЦУ

— Что скажете насчет новых правил в Православной церкви Украины, в частности, относительно внешнего вида, например, ношения платка или джинсов?

— Знаете, в самом вопросе есть ошибка, ведь что такое новые правила? Есть культура и есть отношение к человеку. Вопрос не в новых правилах, потому что правило — это то, что делает всех одинаковыми. Многие священники давно уже говорят о том, что платок не является главным признаком религиозности. Да, есть определенная культура одежды человека, который идет в храм. Но если человек не в традиционном виде, но этот человек искренний и хочет помолиться, то церковь не должна закрывать перед ним дверь или хватать его за руку.

У нас в общине это вопрос даже не обсуждается, и так все понятно.

С другой стороны, Апостол говорит: женщина должна быть с покрытой головой или стричься. Так посмотрите, у нас все женщины стригутся! В Греции — другие культура и традиции. Например, греческие женщины-христианки во время османской оккупации начали ходить с непокрытой головой, в том числе и в храм, демонстрируя, что они — не мусульманки. То есть непокрытая голова женщины в Греции — это свидетельство христианской идентичности.

Георгий Коваленко

Поэтому, возвращаясь к внешнему виду, он должен быть таким, который не провоцирует, и не должен отвлекать от молитвы других людей. Вопрос именно в этом, а не в новых правилах. Даже самое лучшее правило можно превратить в абсурд. И, поняв смысл правила, можно найти ему нормальное применение, которое позволит человеку, заходя в храм, думать о главном. У нас другая картина — женщина, когда идет в храм, думает, что на голову положить. Некоторые даже заходят с носовым платком на голове. На самом деле это выглядит забавно и не очень элегантно, скажем так.

— Но известны случаи, когда не пускали или выгоняли из церкви, потому что без платка…

— Да, над этим нужно работать, и, я считаю, очень хорошо, что этот вопрос поднимают и обсуждают. Об этом нужно говорить со священником, церковными людьми, потому что иногда эти церковные люди превращаются в фарисеев. Мое мнение — не следует так акцентировать внимание на одежде. Человек, который один раз зашел в храм без платка, не должен ощутить дискомфорта. Я считаю, что человек — разумное создание и сам может сделать выводы, без бабушек. И, если человек станет постоянной прихожанкой или прихожанином, то впоследствии и его внешний вид приобретет соответствующие традиционные признаки.

— Бабушки в храме — это вообще отдельная тема.

— Да, но с ними тоже нужно работать, их нужно любить и понимать. Они также, возможно, где-то обделены любовью своих внуков. В христианах нужно воспитывать желание делиться любовью, а не тумаками.

— Хотелось бы надеяться, что в процессе объединения так и произойдет, потому что, например, в моем городке священник Московского патриархата был очень злым, его все дети боялись.

— Такая проблема действительно существует, современная церковь говорит, что надо с ней что-то делать, и мы будем работать. По большому счету, многое зависит и от общества, ведь любые правила действуют только тогда, когда человек их читает, понимает и хочет соответствовать этим критериям.

Как государство нуждается в гражданском обществе, то есть в сознательных гражданах, так же церковь нуждается в своем гражданском обществе, но от слова «громада» (община, — НП). Церковь — это же не просто освятить, обвенчать или отпеть.

— Хотела еще спросить вас о начале 2014-го, когда вы работали пресс-секретарем в Московском патриархате. В январе (во время Евромайдана, — НП) в Киево-Печерскую Лавру привезли Дары волхвов. В делегации были российский олигарх Константин Малофеев (считается одним из спонсоров так называемой «русской весны» 2014 года в Украине, — НП) и Игорь Гиркин. Вы с ними виделись? Каковы впечатления об этих людях?

— Как пресс-секретарь, я больше работал с медиа, и тогда у меня была задача объяснить людям, что не нужно поклоняться золоту, смирне и ладану, а возле этих реликвий нужно почитать Рождество Христово, с которым они связаны.

Игорь Гиркин в Киеве в январе 2014 года

С Малофеевым мы виделись, насколько я помню, на пресс-конференции. Каждый говорил о своем. Что касается Игоря Гиркина, то его я не видел вообще, потому что он отвечал за охрану реликвий.

И когда он появился в Славянске (боевики под его руководством захватили город весной 2014 года, фактически начав войну на Донбассе, — НП), буквально только показали по телевизору, как с огромными глазами прибежал священник, который занимался организационными вопросами, и говорит: вы видите, кто это? Я не сразу понял, что он имеет в виду, и тогда он рассказал мне, что Гиркин приезжал в Лавру в январе.

На тот момент мы поняли, насколько опасной была ситуация, потому что ощущали ее как-то иначе. В феврале 2014-го была провокация вокруг захвата Лавры. История выглядела так: я еду в машине, а мне звонит журналист и спрашивает: что там у вас происходит в Лавре? Звоню в Лавру, говорят — все хорошо, тихо и спокойно. Потом уже журналист рассказывает, что российские СМИ сказали, что Лавра захвачена. Самооборона Майдана взяла Лавру под охрану, а потом уже в марте мы начинаем понимать, во что именно могла вылиться та провокация (речь, в частности, могла идти об агрессии россиян под видом «защиты» православных в Киеве, — НП).

Тогда очень сложные были времена. Там еще одна история была, когда они (Малофеев и Гиркин, — НП) неожиданно, не уведомляя никого, полетели из Киева в Симферополь (спустя год после аннексии бывший вице-премьер Крыма Рустам Темиргалиев признался, что под прикрытием визита с Дарами волхвов в Симферополь политики и церковнослужители вели переговоры насчет захвата полуострова РФ, — НП).

— Тогда это вообще было не запланировано.

— Да, но это же вроде бы наша церковная территория, и здесь какие-то люди, что-то привезли… У нас был совсем другой контекст и понимание этой ситуации, а на самом деле люди работали в другом измерении и делали совсем другое дело.

Читайте также: Томос для Украины: Московскому патриархату поставили важный вопрос

— И после всех этих событий в какой-то момент Вы перестали быть пресс-секретарем…

— Летом [5 июля] 2014 года умер митрополит Владимир, и я по факту еще был пресс-секретарем до избрания нового предстоятеля (митрополит Онуфрий стал предстоятелем УПЦ МП 17 августа 2014 года, — НП). Когда это избрание состоялось, то завершилась моя функция пресс-секретаря. Там было сразу понятно, что другая команда, другой тип иерарха, который отличается от покойного митрополита Владимира. Мы с ним знакомы давно, хотя никакой совместной работы не было и было понятно, что вряд ли она будет.

Я не хотел быть человеком, о котором нужно думать, как его убрать. Поэтому и начался процесс моего постепенного выхода из системы. Все происходило спокойно, не было никакого конфликта, это важно понимать. Все хорошо понимали, что я не буду в этой команде, и люди очень хорошо и вежливо меня подталкивали к выходу. А я к нему уже и сам приближался, поэтому все это прошло очень тихо и спокойно, с уважением и пониманием.

Для меня этот выход не был какой-то трагедией. Мне даже не пришлось как-то себя перенастраивать. Я продолжил ту историю, которая была у меня в сердце, в голове, на устах.

— История, конечно, не имеет сослагательного наклонения, но хочется спросить, а что было бы, если бы митрополит Владимир был жив? Как оно было бы?

— Думаю, что все было бы иначе. Он был человеком, от решения и слов которого многое зависело и в стране, и в церкви. Направление развития церкви было бы однозначно другим. И отношение к войне также. Думаю, была бы другая позиция относительно Собора 2016 года на Крите (Всеправославного собора, созванного Вселенским патриархом Варфоломеем. РПЦ и еще несколько православных церквей отказались от участия в нем, — НП). Не было бы такого видимого, контролируемого Москвой разрыва с обществом, а это значит, что и решения, и заявления были бы другими.

Хотя, возможно, именно в таких условиях и стала реальной полная автокефалия Украинской православной церкви.

Также не было бы никаких переименований, чтобы было понятно, что это Московский патриархат… Вот такого бы точно не было, а вот что было бы — это уже другой вопрос. Наверное, была бы более продуктивная и конструктивная история.

Марина Евтушок

Источник